Александр Никишин - Инкубатор, или Необыкновенные приключения Юрки Гагарина
Это был компромисс: Бугровский не уходит от жены и детей, но за это Катя обретает его не на два-три часа в день, что ее раздражало и унижало, а на целую неделю. И так будет каждый месяц, настояла на своем эта маленькая кудесница любви, если он не хочет, чтобы она ушла к другому. Конечно же, Бугровский не хотел, чтобы его цыпочка, его гетерочка и одалисочка, его гейша ушла к другому. Да он бы убил любого, кто польстится на ее прелести и рука бы не дрогнула. Все потому, что он уже и не представлял своей жизни без катькиных сладких и жадных губ, без плавных изгибов катькиных бёдер и её смелых сексуальных фантазий.
С женой они прожили целых 30 лет, познакомившись ещё в институте. Та когда-то та ещё была штучка, но годы берут своё, и уже жена не вызывает у Бугровского того желания, какое вызывала лет двадцать назад. Товарищ, соседка. Разводиться Бугровский не хочет, понимая, что за этим последуют все эти гадкие мероприятия по разделу «совместно нажитого», то есть, квартир, дач, машин, лицевых счетов и тому подобного. Жена Бугровского была хозяйкой крупной строительной фирмы, имела отличных юристов, с повадками акул, которым только дай тему, любого обдерут, как липку.
У Бугровского были и свои юристы, он тоже занимался бизнесом, который и кормил, и поил его по сей день, но сражаться с женой, портить себе нервы, усложнять жизнь матери своих двух детей он благородно не желал. К тому же после запретного секса с Катькой, мир ему казался настолько гармоничным, законченным и совершенным, что он, уходя от нее, какое-то время был неспособен думать о проблемах, о разводе и о том, что кто-то где-то несчастлив на этой милой земле. Он даже подумывал, что как было бы хорошо найти такую вот Катьку, но мужского пола для его супруги, например, среди конюхов той конюшни, где она занималась выездкой, гарцуя верхом в дорогой английской экипировке, похожая на Орлеанскую Деву.
Нашла бы себе какого-нибудь Васю с этой штукой по колено, как когда-то государыни, и тогда, быть может, прекратились бы её истерики, вызванные и слухами об изменах мужа, и надвигающимся климаксом, и тем, что сама чувствовала свою для него ненужность как женщины. Хорошо, если раз в месяц удавалось ей подбить Бугровского на что-то, отдалённо похожее на секс, а так ведь — одно и тоже: устал, много работы, дай поспать.
Если честно, жены Бугровский побаивался. Что в одну ночь он просто не захочет с ней близости и что тогда? Как она себя поведет? Надает по роже? Впадет в прострацию? Будет его оскорблять и над ним смеяться? И тогда точно всплывет его пятилетний роман с Катюшей, с которой его супруга не раз пересекалась на дворовой парковке. Жена ставила свой «лексус» через пять мест от маленького голубого «пежо» Катеньки, подаренного им в честь ее двадцатипятилетия. Кто бы мог поверить, что Бугровский боится собственной жены, глядя на этого широкоплечего, массивного мужика с длинными руками, тяжелыми кулаками и взглядом исподлобья!
Как-то раз на Кутузовском, неподалеку от Триумфальной арки, его «инфинити» подрезал бандюган на белом «хаммере». Затормозив перед машиной Бугровского, он резво вылетел из кабины, и, грязно матерясь, обещая проучить «этого засранца», двинулся к нему с битой в руке.
Бугровский, не спеша, открыл дверь и, не быстро выйдя из машины, стоял рядом с ней, расставив ноги и поигрывая желваками, ожидая. Владелец «хаммера», видимо, по инерции, сделал два шага вперед, но, глянув на Бугровского, словно споткнулся о невидимое препятствие. Резко развернувшись, не говоря ни слова, юркнул в свой джип. Бугровский в два прыжка нагнал его, распахнул дверь и обрушил такие удары на голову «бандюгана», что тут удудрился как-то выбраться через пассажирскую дверь и помчался звать на помощь милицонера, вереща на все лады: «Бандиты убивают! Грабят!».
Что и говорить, Бугровский на многих наводил страх. Но зато жены он побаивался. Не потому, что та была женщина крупная, массивная, крепкая. Просто за годы совместной жизни он хорошо изучил её склочный, несговорчивый характер, сформированный профессией. Просто бой-баба! Если чего захочет, непременно добьётся, пойдёт по трупам, костьми ляжет, но добьется того, что ей надо. Три квартиры на 22-м этаже объединила в одну, пробив везде новые двери. Всё умудрилась согласовать, на всё получила разрешение! Кто б такое смог? Несущие стены, всё такое, штраф, если тронешь, то и не греши. А она это сделала с лёгкостью. Не баба, а таран!
2.Секс с женой медленно, но верно, превращался в тоскливое, рутинное, малоинтересное мероприятие. В прошлом остались юношеские сумасшествия, когда Бугровский, захотев свою молодую супругу прямо на улице, мог затащить её в первый попавшийся подъезд или в лифт, чтобы задрать ей юбку, волнуясь что «накроют». Да и жена любила когда-то экстремальный секс. В той же примерочной Марьинского мосторга или ГУМа: «Пётр, пройди за занавеску, помоги расстегнуть молнию». Он и заходил, и помогал, и расстёгивал — да ещё как помогал! Так помогал, что жена заходилась стонами, и приходилось зажимать ей рот ладонью.
Вот уж, точно: «как молоды мы были». А что она творила в ресторанах! Почему-то рестораны возбуждали её сильней всего, тут она начинала просто хулиганить. Прикосновения под столом, рука на его колене. А заканчивалось всё диким сексом в дамском туалете. Нет, но разве можно представить такое сейчас, глядя на жену Бугровского — высокую, дородную гранд-даму, бизнес-леди с немалым финансовым оборотом.
Да уж, годы сильно остудили их чувства. И всё чаще, в ответ на свои редкие порывы, он получал отповедь: «я не хочу впопыхах», «мне так не нравится», «меня такая обстановка не возбуждает», «я не готова», «давай вечером», «дети придут со школы», «я устала» и т. д. Сперва он нервничал, слыша такое, злился, у них вспыхивали серьёзные скандалы с криками и слёзами, битьём посуды и хлопаньем дверей. Первое время они их гасили в постели, и градус их возбуждения был тогда достаточно высок, хотя и не сравним с тем, что было в молодости. Потом опять стало скучно. Пётр Борисович стал частым гостем порноканалов, и надобность в сексе с женой вообще как-то стала отпадать.
Однажды он даже уснул у огромного монитора, по которому крутил порнушку. Жена зашла в его кабинете, а там — во всю стенку — женские гениталии! Она поступила благоразумно. Монитиор выключила, ни словом не упрекнув за ребяческие занятия. Но и активность не проявила, из чего Бугровский понял, что и он не очень-то интересен ей, как мужчина.
Сначала его напугала мысль, что так будет до старости, но потом он смирился. Все так жили. Мужья жаловались на жён, что те стали невыносимы, капризны, что с ними теперь не так как когда-то и вообще, пора заводить молодых любовниц. И дальше следовали истории про укрощение молоденьких козочек, иллюстрирующие, что это не менее интересное и захватывающее занятие, чем даже пиление бюджетных деньги.
Пётр Борисович, будучи человеком твёрдых правил, гнал мысли о любовнице. И гнал бы и дальше, не познакомься он с Катей, Катенькой, Катюшей, с этой не по возрасту опытной и всё умеющей в сексе девочкой, одногодкой его дочери. Просто «голосовала» у обочины и он её просто подвёз пять лет назад. С ней Бугровский впервые за многие годы почувствовал себя мужчиной, а если точнее, самцом. Потому и не жалел денег ни на тряпки ей, ни на ее поездки за границу. Раз пять и сам с ней съездил — в Париж, в Таиланд, в Италию, Ниццу и на Мальдивы. Жене объяснил свои отъезды деловыми командировками.
С Катей, что называется, на склоне лет, он понял, что такое настоящий секс и что такое настоящая женщина. Она готова была отдаться ему, где угодно — на улице, в лифте, в магазине, на кухне, бросив готовку. По первому желанию Бугровского стаскивала с себя трусики, чтобы доставить ему удовольствие. В этом плане Петру Борисовичу никогда не было отказа!
В самом начале подозрительный Бугровский мучился и терзался сомнениями, будучи уверенным, что так она старается из-за его денег. Мысль, что из него хотят сделать посмешище, превратить в дурака-«папика», развести на деньги, как говорили в его среде, была невыносима. А тут еще всю Москву заклеили рекламой банка: «Вас любят не за деньги, но лучше, когда они есть». Ясное дело, лучше! И Катька, вероятно, так считает, поэтому и выбрала его?
3.С детства у него была кличка — Бугор. И не только из-за фамилии. Он всегда и везде верховодил. В пионерском лагере был председателем отряда, командиром «Зарницы», в институте — старостой. В советское время быстро сделал карьеру сначала по комсомольской линии, а потом и по партийной. Окончив Академию Общественных наук, стал секретарем партийной организации сперва на своей тогдашней работе, а потом и в горкоме Москвы. Перестройка его напугала. Горбачев и Яковлев поставили под сомнения все идеалы, а которые он верил, а «Огонёк» Коротича с его разоблачительными статьями про жизнь в СССР окончательно их добил.
